Споры «роботы против людей» ведутся не только в российской космонавтике и не только сегодня. Впервые эту проблему обозначили во времена лунной гонки, когда Советский Союз не осилил пилотируемую программу исследований Луны и выдвинул идеологию использования автоматов. Тогда это позиционировали как альтернативу пилотируемым исследованиям, хотя экспедиции астронавтов провели гораздо более сложные и многочисленные эксперименты, чем «Луны» и «Луноходы». Но и программа Apollo во всей красе показала, что человек — не лучшее устройство для изучения Вселенной, он слишком требовательный к комфортным условиям и безопасности, поэтому такие программы намного затратнее автоматических.
Сегодня задачи исследования как близкой, так и далёкой Вселенной в космосе решают роботы. Пилотируемая космонавтика концентрирует внимание на инженерно-технических, физических и медико-биологических исследованиях на низкой околоземной орбите. Поэтому в науке разделение труда произошло уже давно, и никакого конфликта интересов нет.
Тут необходимо учитывать иные факторы: зачем мы вообще изучаем Вселенную и проводим опыты над людьми в космосе? Общечеловеческие ценности вроде мечты о космическом будущем понятны, но действительно ли они стимулируют государства к последовательному финансированию космических программ? Разве мечта о космосе важнее безопасных дорог, детского здоровья и достойной старости? Очевидно, что пока не решены более актуальные социальные проблемы, государства не имеют морального права инвестировать в мечты. Поэтому для правительства на первый план выходят другие, более «земные», мотивы: национальная безопасность, престиж страны на мировом уровне и во внутренней политике, развитие промышленности, поддержка инженерного образования… Сейчас мы говорим не о России, а в общем о странах с космической программой. В России всё так же, с некоторой поправкой на то, что финансирование космической отрасли — это ещё и социальная задача, поскольку от неё зависят сотни тысяч граждан.
Выходит, что научные задачи, решаемые космонавтикой, не входят в приоритетные цели, ради которых она существует. Поэтому научные приоритеты: исследование далёкой Вселенной или здоровье космонавтов, практически никак не влияют на распределение бюджетных средств в космической отрасли.
Если оставить в стороне военные задачи космонавтики, которые для государства имеют самое приоритетное значение, то пилотируемый космос окажется важнее телескопов. Во-первых, потому что в производстве космических кораблей и эксплуатации МКС задействовано больше сотрудников ракетно-космических предприятий, чем в производстве телескопов или марсоходов (хотя их сейчас вообще не производят в России). Во-вторых, пилотируемая космонавтика имеет гораздо большее пропагандистское значение, которое подчеркивает лидерство России на космической арене, а значит и в целом на мировой. Государству вообще не важно, чем там занимаются космонавты: растят салат, разводят мышей или смотрят кино. Государству важно, чтобы весь мир видел, что наши космонавты летают в космосе, а значит, наша наука и техника в прямом смысле — на высоте. В-третьих, пилотируемая космонавтика способна приносить какой-никакой доход на запусках иностранных космонавтов или космических туристов. Телескопы такого не могут, так как в них сотрудничество между странами проходит по научному зачёту — совместном авторстве статей и открытий.
Учёт этих трёх факторов и определяет будущее нашей пилотируемой космонавтики.
Беспилотная космонавтика решает другие задачи: прикладные: съёмка поверхности, навигация и ретрансляция и научные: астрофизические наблюдения, планетные исследования. Космонавты такого не могут, поэтому и как альтернативу их рассматривать бессмысленно.
Что касается «разваливающейся» МКС, то никакого развала там нет. Прохудившаяся переходная камера модуля «Звезда» находится в «хвосте» станции, и если её просто закрыть навсегда, это приведёт только к потере одного стыковочного узла. Никаких других оснований ожидать разрушения станции нет. Более того, она достраивается и модернизируется. Сейчас на американском сегменте МКС идет серьёзная модернизация энергосистемы: меняются аккумуляторные батареи, наращиваются солнечные панели. Российский сегмент в этом году должен быть достроен модулем «Наука», а затем «Причалом». У США тоже есть планы по размещению дополнительных модулей для приема туристов. Ресурс станции не исчерпается в 2024 году, а модульная конструкция позволит проводить замену критических проблемных узлов, поэтому она будет летать и дальше.
Единственная проблема, которая может омрачить будущее МКС — это политический разлад между Россией и США, о чём много говорят в прессе. Но даже если предположить фантастический вариант ухода «Роскосмоса» с МКС, то это не будет означать закрытие всей станции. Просто российские модули превратят в склады или отсоединят и заменят на сервисные модули, произведённые другими участниками программы.
Будущее же российской национальной станции (РОСС) определяется экономическими возможностями государства. Сейчас финансирование «Роскосмоса» составляет около 1% от бюджета России, для сравнения, NASA получает около 0,5% от бюджета, то есть меньше — разница только в размерах бюджетов. Ресурсов кратно повысить финансирование российской космонавтики без очевидных выгод у российского бюджета нет. Поэтому сейчас всем сторонам выгодно оставаться на МКС и как можно дольше продлевать его ресурс.
Виталий Егоров